Дзюсэцу, зажгла благовония, окутывая комнату ароматом. Дым, клубящийся от курильницы, успокаивал, но не мог унять тревогу, гнездившуюся в ее душе. Причиной ее беспокойства был молодой император, Коушун, который явился к ней прошлой ночью. «Как же хлопотно», — пронеслось в ее мыслях.
Она легко справлялась с капризами женщин внутреннего двора, но просьбы императора были совсем иного рода. Дзюсэцу, прикоснувшись к рукаву мантии, вспоминала, как Коушун касался ее вчера. Он был моложе, чем она думала, но его взгляд, спокойный, как зимнее солнце, выдавал удивительную зрелость. Она ожидала увидеть в нем больше страха, больше властности.
Синсин, золотая птица, растянувшийся на цветочном коврике, внезапно вскочил, расправил крылья и принялся громко чирикать, бегая по комнате и вопя. — Синсин, перестань, — попыталась остановить его Дзюсэцу, но птица, игнорируя ее, продолжала кричать, сбрасывая с себя перья. Эта золотая птица никогда не слушалась Дзюсэцу, хотя и вела себя послушно перед прошлой наложницей-Вороном. Ходили легенды о том, что золотая птица могла находить золото и мертвые тела. Эта странная птица, с ее золотым оперением, была редкостью в этом мире. Раньше она была стройной, но теперь, из-за обилия пищи во дворце, стала круглой и жирной. «Готова поклясться, что, если ее обжарить, вкус будет божественным», — мелькнула в голове Дзюсэцу, когда она впервые увидела птицу. Похоже, Синсин чувствовал ее мысли, так как до сих пор побаивался ее.
Дзюсэцу вздохнула и указала на дверь. Дверь, словно по мановению волшебной палочки, бесшумно распахнулась. На пороге, как и прошлой ночью, стояли Коушун и его слуга-евнух. Лицо Коушуна оставалось таким же спокойным и безэмоциональным, как и вчера. «Напоминает безучастную зимнюю гору, — подумала Дзюсэцу. — Зимнюю гору, которая безмолвно спит до весны, тихая и неподвижная». — Сколько бы раз вы ни являлись, я не соизволю выслушать вашу просьбу, — холодно произнесла она, но Коушун, игнорируя ее слова, вошел в комнату. — Вы меня слышали?! — брови Дзюсэцу сошлись на переносице. Коушун, вставая перед ней, взглядом указал евнуху подойти. Тот, как будто до этого репетировал, подошел к ним, держа в руках поднос с бамбуковой пароваркой.
— Что это?.. — евнух, не ответив, поставил поднос на стол и поднял крышку. Из-под нее повалил густой, горячий пар. — !.. — внутри лежали пушистые, круглые баоцзы. — Я приказал приготовить для тебя эти сладости. Начинка – семена лотоса. Я слышал, это твое любимое блюдо.
Он был прав. Глаза Дзюсэцу были прикованы к баоцзы. Но Коушун, садясь напротив девушки, накрыл пароварку крышкой и притянул поднос к себе. — Так ты выслушаешь меня?
Взгляд Дзюсэцу метался между Коушуном и пароваркой. Она колебалась. Она и правда думала, что он принесет что-нибудь, чтобы ее подкупить, но недооценила его: она была уверена, что он принесет деньги или украшения для волос. Её не интересовали подобные вещи, в отличие от еды. Пока она не попала во дворец в шестилетнем возрасте, Дзюсэцу не была уверена, когда ей удастся поесть в следующий раз. Девушка сглотнула слюну и уставилась на Коушуна. — Я выслушаю, но не более.
Коушун улыбнулся. Она впервые видела такое выражение на его лице. — Это нашли несколько дней назад во внутренней части дворца. — Коушун достал одинокую серьгу, которую показывал ей прошлой ночью. — Знаешь, кто ее потерял?
— Нет, — просто ответила девушка, надкусывая баоцзы. Кожица булочки была мягкая и влажная, а семена лотоса — теплые и сладкие.
— Не знаешь? Разве наложнице-Ворону не известно все? — Не стоит говорить глупости. Я же не бог. Если бы дело обстояло иначе, я бы знала. Если бы ты попросил меня найти потерянную вещь, то я бы сосредоточилась на твоей ци и нашла бы ее. Однако наоборот это не работает. У вещей мало ци, чтобы можно было найти через них человека, да и слишком много людей, чтобы находить их без достаточного количества ци.
— Вот как… — Коушун медленно кивнул, но Дзюсэцу сомневалась, так ли уж он хорошо ее понял. — Если понял, то уходи.
Набивая рот баоцзы так, что щеки распирало, Дзюсэцу сделала жест рукой, словно прогоняя собаку. Но Коушун не поднимался. Он, словно глубоко задумавшись, скрестил руки на груди. — Тогда меняю запрос. На самом деле вопрос здесь гораздо более серьезный.
— Серьезный? — хоть он так и сказал, Дзюсэцу уже знала об этом. Или думала, что знала…
— Похоже, в этой серьге заключен призрак.
Дзюсэцу оторвалась от баоцзы и подняла взгляд на Коушуна. — «Похоже»? Ты видел призрака?
— Лишь раз. И не очень отчетливо. — Взгляд Коушуна переместился на серьгу. — То была женщина в красном платье. У нее была одна такая серьга в левом ухе. Может, ты знаешь, что это была за женщина?
Дзюсэцу посмотрела на серьгу и нахмурилась. — Есть вещи, которые я знаю, есть вещи, которых не знаю. Но что ты собираешься предпринять, если я не знаю? Даже если тот владелец, кто обронил ее — призрак, разве это вопрос, который требует твоего внимания?
— Я всего лишь хочу узнать. Я из тех людей, которые должны добраться до сути, если им что-то пришло на ум.
«Откровенная ложь», — подумала Дзюсэцу, глядя прямо в лицо Коушуна. Он совсем не походил на молодого человека, которого просто мучает любопытство. Казалось, его вообще ничто не интересует. У него, мягко говоря, было довольно хладнокровное ко всему отношение. А грубо говоря — этот полностью лишенный эмоций человек походил на деревянную куклу.
— Если ты не можешь найти того, кто уронил эту серьгу, то выясни хотя бы личность призрака. Если тебя попросят выслушать ненужные вещи, это лишь добавит хлопот. А ты ненавидишь проблемы, верно?
Он все верно сказал, но ее все равно злили его слова. Она промолчала, и Коушун указал на уже опустевший поднос: — Отработай баоцзы. Что скажешь? Разве тебе понравится, если тебя назовут нахлебницей?
Когда речь зашла о «нахлебнице», она возмутилась. — Я была более высокого мнения о твоем характере.
— А что, я походил на человека, у которого он хороший? — с усмешкой бросил он, словно удивляясь такому предположению. Дзюсэцу лишь нахмурилась, молчаливо выражая свое недовольство. — А ты гораздо более очаровательная, чем я ожидал, — добавил он, глядя на девушку, которая внезапно покраснела, словно от удара молнии. Она резко поднялась, опрокинув стул, и, запыхавшись, уставилась на Коушуна. Синсин, дремавший рядом, вздрогнул, проснувшись от неожиданного шума.
— Сей, стул, — тихо произнес Коушун, и евнух поспешил поднять упавшую мебель. Дзюсэцу, не отрывая взгляда от Коушуна, все еще красная, села обратно. Коушун протянул ей серьгу.
Она, словно завороженная, не сводя с него глаз, протянула руку и взяла украшение. Сережка была холодной на ощупь, но девушка ощутила странное тепло, исходящее из глубин темно-зеленого камня. Казалось, что он шепчет о бормотании ручья и безмолвии леса.
Держа серьгу в одной руке, Дзюсэцу другой вытащила из волос пион. Это был не простой цветок, а ее сила, заключенная в лепестках. Она положила его на ладонь, и пион вспыхнул розовым пламенем. Девушка подула на него, и огонь затрепетал, превращаясь в дымку, которая окутала серьгу. Розовая пелена рассеялась, и на ее месте возникла фигура...
http://tl.rulate.ru/book/80038/2477564
Готово:
Использование:
