Эгорд и Тиморис с опорой друг на друга поднимаются.
Остров необычайно пассивный. Травинки и разрушительные колонны спрутов качаются одинаково неторопливо, словно время – прохладная патока. Будто не было никаких сражений...
Саффлы сбиты с толку не меньше чудом выживших Эгорда и Тимориса, так же оглядываются, будто не знают, как здесь оказались и что делать дальше, уже не кажутся такими грозными. Ротовые отростки жалко свисают, глаза округляются, всюду робкие подвывания, словно вдоль тропы горбятся нищие, молят добрых странников о кусочке хлеба.
Эгорд подходит к Ударагу, сбоку взволнованно сопит Тиморис, шагает неохотно. Саффл смотрит неотрывно, сверху вниз, как ночью, но теперь в глазах можно разглядеть контуры зрачков.
Удараг дышит глубоко и шумно, как океан. И точно так же внушает спокойствие и защиту.
«Мы не враги врагам наших врагов», – звучит в голове с эхом, мысль принадлежит не Эгорду.
– Ты... Удараг? – осторожно произносит воин-маг.
«Да. И мне ваши имена ведомы».
– Откуда? – шепотом спрашивает Тиморис.
«На каждой мысли будто вывеска с именем хозяина. Но мы слышим имена по-разному. Например, ты, – смотрит на Эгорда, – зовешь себя Эгордом, а в моей голове твое имя звучит иначе. Но не могу его сообщить. Сколько бы я ни старался, ты все равно услышишь: Эгорд».
– Но почему ты убил своего... хозяина? – спрашивает Эгорд.
«Мы были его рабами. Он подавлял нашу волю, мы осознавали все, но не могли сопротивляться, наши разумы стискивал страх, обреченность, бессмысленность... Но этот воин, – щупальца рта указывают на Тимориса, – его ранил, контроль частично упал, в стене ужаса открылась лазейка, я воспользовался».
– Вы правда те самые младенцы? – спрашивает Тиморис.
«Да. Все. Кроме меня».
– А кто ты?
«Единственный, кто был превращен взрослым. И первый из саффлов. Наши хозяева сначала забирали на опыты взрослых, но выяснили, что смертность высокая, из десятка выжил лишь я. Тогда начали отнимать детей».
Из крепости вылетает дракон, кости сияют выбеленным фиолетом ярко, летун похож на световое облако, наездницу не разглядеть, но слышен безудержный женский смех.
Дракон молниеносной дугой проносится над островом, улетает за горизонт...
В небе сияет фиолетовый след.
– Добралась-таки до источника, – шепчет Эгорд.
Удараг смотрит в небо, на сиреневую дорогу.
«Эта девушка убила всех жителей. Кто она?»
– Долгая история, – говорит Эгорд. – Ты знаешь о наступлении демонов?
«Ради него нас и создавали».
– Тогда знаешь, кто такой Зарах.
«Наш будущий хозяин. А теперь – уже прошлый».
– Удараг, наш путь в цитадель Зараха, мы должны убить его, чтобы остановить демонов... и отомстить за близких. Зарах убил моего друга... мою названную сестру... мою боевую подругу, – Эгорд с печальной улыбкой вспоминает Камалию, затем всплывает девушка в радужном платье. – И мою любимую... Мы лишь хотели отдохнуть на этом острове, но жители отдали нас темным магам, и Милита не смогла сдержать гнев... Ненавидит демонов и всех, кто им помогает. Милита и есть моя названная сестра, жена погибшего друга. Так же, как и я, одержима местью... Даже сильнее. Но как бы то ни было, цель остается прежней – найти и убить Зараха. Мы должны продолжить путь. Ты знаешь, как выбраться с острова?
«Твой дух ослаб, но ты держишься. Похвально. А что движет твоим спутником?»
Удараг переводит взгляд на Тимориса.
– Да так, за компанию, – невесело говорит воин. – Если мир рухнет, это ж ни в таверну с друзьями заглянуть, ни залезть на балкон к девушке, а я хочу пожить. Спасем мир – и отпразднуем.
Удараг погружается в молчание, глаза опускаются, затем опять отражают бег облаков.
Эгорд каким-то образом чувствует, что Удараг общается с собратьями, почти нельзя уловить зрением, но иногда кажется, что все саффлы невероятно похожи. Их и так отличаешь с трудом, но сейчас они как отражения одного саффла: в одних и тех же ракурсах, позах, в одинаковом освещении. Восхитительное единство.
От Ударага исходят мощные волны уверенности, эта энергия передается другим, саффлы прекращают горбиться, становятся выше, синева кожи светлеет как утренний воздух, щупальца шевелятся как в разминке перед новой битвой. Вокруг снова армия опасных существ, но теперь воин-маг ощущает себя как за надежной стеной.
«Вы спасли больше, чем наши жизни, – звучат в голове мысли Ударага. – Мы думали, останемся рабами страха до смерти и молили об ее приближении, жаждали битвы, чтобы кто-нибудь нас сразил... Не описать словами и даже мыслями, что сейчас в наших головах и сердцах. И уж точно – словами не вернуть долг. Мы поможем свергнуть Зараха. Отправитесь с нами?»
Эгорд протягивает руку.
– Рады всем, кто хочет сражаться со злом.
На кисти осторожно смыкаются лезвия клешни. Такая запросто отсечет, надави саффл чуть сильнее, но по руке Эгорда лишь приятная щекотка. Сцепленные конечности покачиваются в рукопожатии.
– Отлично! – выдыхает Тиморис. – Не будем терять время, надо отсюда выбираться. В этой каменюке, – тычет в крепость, – есть портал?
«Да. Не знаю, как пользоваться, но провожу».
– Этот разберется.
Воин хлопает Эгорда по плечу, с сожалением оглядывается на угасающий в небе фиолетовый след.
– Теперь главный по магии он.
«Следуйте за мной».
Новая троица поднимается по тропе.
Тиморис по пути откапывает в груде костей замену исчезнувшему серпу, подбирает выроненную в падении косу, глаза рыщут, из чего бы сделать ремни для крепежа на спину.
Морока на вершине скалы больше нет. Теперь это самая настоящая крепость – со стенами, тяжелыми воротами, окнами, башней, статуями каких-то тварей, все из зернистого бело-серого камня.
Удараг приводит к зарешеченной трубе шириной в рост человека, та прячется среди камней, под замшелым навесом, из каменного горла журчит ручей. Минуты две сумрака, пара поворотов – и вылезают через люк в полусферу какого-то зала.
Эгорд путается в горячих воспоминаниях о битве, не может поверить, что живы, что все повернулось вот так. Едва осознает треугольные коридоры, золотисто-песочные плиты стен, тоже треугольные, огонь в настенных чашах, низкие купола залов. Впереди блестит спина Ударага со щупальцами, крылоподобными веерами, бивнями, там неспешно мелькают креветки, актинии, змейки и прочие мелкие сожители.
Портал оказывается высокой конструкцией черного камня, из круглого помоста и двух плоских полумесяцев по бокам... Через помост – жирная трещина, один полумесяц разрушен, валяется множеством осколков, разломы мерцают фиолетовым сиянием.
Эгорд поджимает губы.
– Милита... Сломала портал.
– Зачем?! – недоумевает Тиморис. – Могла же мгновенно попасть в логово Зараха!
– И мы бы смогли.
– Хочешь сказать, девка отказалась от такой удачи только... чтобы не пустить нас? Вот гадина!
– Просто одержимая. Хочет расправиться с Зарахом сама, раньше нас.
Удараг скользит щупальцем по обломкам полумесяца.
«Придется поискать иной способ. Есть идея, но нужно время. Можете пока побродить по крепости, запастись чем-нибудь полезным».
– Не заблудимся? – с сомнением спрашивает Тиморис. – Тут довольно жутковато.
Удараг прикасается кончиком щупальца к голове.
«Стены – не преграда для мыслей. Позовите меня мысленно, я отвечу и найду. Но лабиринт не такой уж сложный. Уверен, прежде чем управлюсь, отыщите выход сами».
И правда, этажи устроены примерно одинаково, спустя полчаса ходьбы по коридорам и залам Эгорд и Тиморис ориентируются свободно, даже решают разделиться.
В башне на каждом из семи этажей обнаруживается знакомая деталь – каменная трехглавая гидра с огромным шаром. Но сейчас в сферах вместо густой тьмы – пустота. Хранилища силы стали обычными стекляшками: последствия Милитиного мародерства.
Эгорд задерживается в одной из лабораторий, на час в нем пробуждается алхимик, годы мирной жизни не прошли напрасно, звенят колбы, шуршат порошки. Готовит лечебные и бодрящие зелья, красивые хрустальные флакончики заполняют торбы.
Тиморис на кухне. Успел найти ремни, коса прочно сидит за спиной. Воин за столом, уплетает за обе щеки. Ароматная горка из мяса, рыбы, салатов, фруктов, хлебов разложена по блюдам так, словно с нее намеревались писать картину. Наверное, маги после беседы с пленниками хотели как следует насытиться.
– Знаешь, – мычит Тиморис с набитым ртом, – думал, после этой передряги неделю кусок в горло не будет лезть. Хорошо, что ошибался...
А вот Эгорду кусок как раз не лезет, разве что кусочки, пережевывает и запивает с усилием.
Выйти удается легче легкого – находят люк, через который вошли.
Грудь наполняется свежестью, после давящих размышлений в тесных стенах простор – как целебный эликсир, словно земля острова приросла к телу и дышит как третье легкое.
– Поброжу туда-сюда, – невесело говорит Тиморис. – Может, кому-то удалось спастись...
Эгорд машет вслед.
– Хорошо. Мне тоже надо кое-куда наведаться.
Ноги приводят к мельнице. Парусные крылья все так же плывут по воле ветра. Эгорд где-то глубоко, тайком от трезвого рассудка, надеется, что Наяда жива...
Внутри как прежде, механическое сердце уютно гудит, но душа пропитывается горечью: той, кого ищет, здесь нет.
Поднимается на третий этаж. У этого окна разговаривал с Наядой...
У книжного шкафа за столом сидит Удараг, при свечах читает книгу. Взгляд скользит по строчкам, обрамляющие пасть щупальца переворачивают страницу.
«Когда-то это был мой дом».
Ноги опускают Эгорда в кресло.
– Ты… отец Наяды?
Запоздало понимает, что не знает настоящего имени...
«Не трудись объяснять. Знаю, ты о моей дочери. Я говорил, имена в мире мыслей ведут себя иначе. Даже если сообщу имя, что дал дочери при рождении, – все равно услышишь имя, которое дал ей ты».
Молчание. Удараг продолжает читать, Эгорд смотрит на пламя свечей, грусть окутывает усталостью, веки слипаются...
Голова бездумно поднимается, на руках красные отпечатки, помогает прийти в себя удивление – Удараг, только что листавший начало книги, шуршит последними страницами. Сколько же Эгорд спал? Наверное, часа два: за окном так же светло, но оттенок чуть изменился.
Тоска по вырванному куску души еще внутри.
– Знал Наяду меньше суток, – бормочет, – но больно так, словно потерял человека, которого любил всю жизнь. А ты наоборот... Столько лет растил дочь, но страданий не видно... Завидую...
«В моих жилах кровь спрута, эти древние гиганты по сути своей воплощение покоя, умиротворения, холодного и слегка сонного разума. Мои страдания глубоко, на дне океана, увидеть их могут только спруты».
Удараг поднимает глаза, на Эгорда смотрит тьма придонных вод.
«Если доведется встретить твою сестру... Хоть она не всегда была такой и вас единит светлое прошлое, будет трудно удерживать желание вступить в бой».
Эгорд призывает в мысли живой образ Наяды из нежных красок, но ее тело постепенно иссыхает, превращается в черный туман, остаются кости.
– Мне тоже...
Эгорд не знает, куда деться от страшной картины скелета в радужном платье.
– Что с нашим путешествием? – спрашивает, лишь бы отвлечься. – Улететь не можем, телепортироваться тоже. Как покинем остров?
Удараг закрывает книгу, гасит свечи.
«Поплывем».
http://tl.rulate.ru/book/35457/811073
Использование:
