Эгорд на башенной крыше.
Солнце светит ярко, ветер похлопывает тканью плаща. С высоты остров как полость чаши. Эгорд словно взирает на живую карту военных действий. Далеко внизу суетятся черные пятна: маги, присягнувшие тьме. Шустро мелькают, как насекомые, огненные шары, сгустки лавы, черные лучи.
А высоко в небе кружат два знакомых силуэта – демон и некромант.
Демон в красном плаще с капюшоном, из-под свободно волнующихся складок торчат кожаные крылья, вьется лента хвоста. Некроманта в сером плаще видно плохо из-за костяной виверны, белый скелет разбрызгивает пучки фиолетовой энергии...
Кто эти двое?
Что заставило их объединиться?
Легкое касание пробудило «окольцо», в букете лучей Эгорд видит остров глазами невидимой ледяной стрекозы, та кружит сейчас где-то в небе. Усилиями воли воин-маг переселяет взгляд из одной стрекозы в другую, летучие разведчики рассеяны по всем уголкам этой земли: в полях, скалах, пещерах, у горного склона, внутри и снаружи мельницы.
И в крепости.
Зоркие «окольца» стрекоз заменяют им глаза, прошивают вниманием каждый этаж: комнаты, залы, хранилища, паутины коридоров…
Эгорд вселился в стрекозу, что патрулирует второй этаж тюрьмы. Крылатая стражница пролетает у черного провала, где ступени лестницы, ведущей на самое дно подземелья.
В этот момент оттуда вырвался человек, его поедает густое воющее пламя, черная сутана тает, рассыпается, дыры с огненными челюстями пожирают со всех сторон, пламенные полотнища бьются как под порывами сильного ветра, хотят разбежаться, но их держат огненные корни, врастают в человечье мясо глубже и глубже.
Темный маг истошно кричит, тело катается бревном, но в итоге ненасытная стихия заставляет умолкнуть, обмякнуть. В оранжевом облаке кости сияют как обугленные поленья, кружит пепельный снегопад.
Огненный элементал настиг жертву.
Другие темные, которые забрели на третий этаж подземелья в погоне за Халлигом, скорее всего, встретили ту же судьбу...
Следующая стрекоза.
Во дворе темные маги против Халлига и Тимориса.
Воин окружен световым щитом, на нем бренчат артефакты. Сильный и ловкий, перепрыгивает от мага к магу, после встречи с ним каждый из темных в лучшем случае сбивается с толку, не может какое-то время собраться для нового заклинания, а в худшем – падает замертво.
Старший жрец охраняет главные ворота здания, не забывает время от времени подзаряжать щит Тимориса, посох стреляет белыми лучами, рассыпает то одного, то другого невезучего адепта тьмы в пепел.
Темный закрадывается Халлигу за спину, из черной энергии готовит порцию смерти...
Эгорд оставил стрекозу наблюдать, а стрекозе, что рядом, приказал наброситься. Ледяное насекомое вгрызлось лапками, жвалами и хвостиком в рожу темного, плотный контакт частично рассеивает невидимость, стрекоза теперь будто призрак. Темный с криком схватился за лицо, пальцы пытаются отодрать зеленую тварь, сутана в панике крутится.
Темный упал на мощеную дорожку рядом с клумбами, оцепенел, лишь конечности подергиваются.
Ядовитый лед ожидания оправдал.
На краю взгляда наблюдающей стрекозы Эгорд увидел предвестье чего-то подлого, стрекоза обращает Око Асимиры в ту сторону – к вершине стены.
И действительно, там планирует атаку темный маг, ладони скапливают черноту, выстрелить лучом смерти, не спасет даже световой щит, слуга Темного Ордена целится в Халлига.
Воля Эгорда – и стрекоза-созерцатель взмыла ввысь. В «окольце» маленький, удаленный человечек в колышущихся одеждах цвета золы за какие-то мгновения разросся до великана.
Щетинистый подбородок, удар, крик.
Темный слетел со стены, будто зарядили кулаком в нижнюю челюсть, полотно тьмы описывает в полете дугу, маг переворачивается через голову, та болтается в неестественной свободе.
Туша упала на склон горы уже без жизни, обмякший мясной мешок катится, пробуждаются пылевые гусеницы, хрустят ломкие кустарнички, мертвый маг прокатывается недалеко от Хафала.
На просторе, где не сковывают тесные тюремные плиты, ловкость демона возросла. Словно собранный из бурых стальных бобов огромных размеров, силуэт Хафала с помощью прыжков, перекатов, разворотов перемещается в воздухе как рыба в воде, быстро и грациозно, движения чередуются с плавного на резкое и обратно, в резких – сокрушительная мощь, на ее пути лучше не оказываться.
Темные кидаются колдовскими сгустками, умирают с частотой ударов кузнечного молота по наковальне, Хафал широченными шагами и прыжками возникает то рядом с одним, то прямо перед вторым, то за спиной у третьего, в промежутках уклоняясь от снарядов.
Клешня отстригла очередному магу обе руки.
Хафал прыгнул по склону вниз, машина мышц свернулась шар хитиновых панцирей. Медное ядро с грохотом катится вдоль тропы, выкорчевывает камни, сминает хрупкие черные соломинки под названием «темные маги», те либо кувырком отлетают, либо становятся плоскими и красными, соскальзывают как отбивные с разделочной доски...
Два мага-стрелка в стороне от очага боя – у стен крепости, на огромных серых валунах, с безопасных насестов метают магические снаряды, пытаются попасть в Хафала.
Одна за другой их головы подпрыгнули, срезы шей выпускают кровавые родники, обагренные сабли Велиры в полете крутятся.
Рукоятки вернулись в ладони хозяйки, смертоносное золото стряхнуло кровь.
Велира соединила рукоятки рубиновыми торцами, узоры на клинках выплеснули магическую силу, сабли превратились в золотую летучую мышь
В полете «крылья» не двигаются, как у парящего ястреба, Велира держится за слитую рукоять, тянется словно хвост, словно гибкая ленточка за бумажным змеем. Золотые крылья несут девушку по широкой кривой к Хафалу, тот яростно сражается за холмами в кольце темных.
Равнина.
Кольцо темных сжимается вокруг человека-скорпиона, каждый передвигается осторожно, из стороны в сторону, иногда украдкой, пригнувшись. Темные приближаются, но никто не хочет быть в центре, там пирует смерть, ножом и вилкой ей самозабвенно служит Хафал.
Клешня прямым тараном превратила грудную клетку мага в винегрет, тот, закрывшись пополам как книга, отлетел, напоролся на ветки сухого дерева.
Около демона поросший мхом огромный камень, такой не всякая лошадь вытянет, а Хафал пнул как по мячу, серый мохнатый метеорит расплющил сразу двух неудачливых темных.
На одного из подкрадывающихся пикирует золотая летучая мышь и комета пышных черных локонов.
Темный маг с визгом исчез в траве, на его месте вспрыгнула Велира. В каждой руке по сабле, на золоте поблескивают красные ручейки.
– Опять ты! – рыкнул демон.
Велира уклонилась от огненного шара, метнула саблю.
– Одного тебя растопчут!
Хвост разрубил следующего мага, демон развернулся к пиратке.
– Гр-р-р! Щас растопчу тебя!
В ладонь девушки, вертясь со свистом, вернулась сабля, на клинке свежая кровь.
– Топчи лучше этих.
– Помощь не нужна!
– А компания, чтоб не скучал?
– И так весело, ха-ха!
Битва разгорается с новым жаром.
Хафал и Велира сражаются вместе, порой даже сообща – он ранит, она добивает. Хафал будто делает ей подарки в виде ослабленных врагов, а Велира красуется, тешит демонический взгляд эффектной расправой, как танцовщица завораживает султана изысканными движениями.
Эгорд помогает через крылатых шпионок, стрекозы облепляют магов, вонзают зеленые льдинки, ядовитые зернышки тают в крови, растекаются по жилам, мышцы темных немеют, маги исчезают в траве, могут лишь дрожать, пускать пену, а призрачные зеленые стрекозы, оторвавшись от жертвы, вновь обретают невидимость...
Самое ужасное побоище – у мельницы.
Десятка три темных окружили Клессу, проливают на него дождь заклинаний, бросаются в ближний бой с черными колдовскими мечами из текучей грязи, что не грязь, а концентрированная темная сила.
Клесса будто в сердцевине пчелиного роя, где не только темные, но и сотня всяких тварей из неживой материи, вроде пауков, что нашептал гоблин. Тут и собственно пауки из камней, и песчаные осы, и угольные мухи, и кобры, сплетенные из травы, и деревянные ящерицы, и все – огромные.
Хотят задавить числом.
Демоническая сущность овладела Клессой полностью. Закованная в ледяную корку земля вокруг мельницы усеяна останками големов, трупами магов. На снегу отрубленное чешуйчатое щупальце, одно из тех, что заменяют Клессе ноги, из гигантского хлыста течет синяя кровь. Остальными тремя Клесса пронзает с такой силой, что жертва оказывается нанизанной до середины, точно на вертеле. Скручивает кольцами, как змей, и сдавливает, выжимает из тела истошный вопль, багровый сок брызжет как из персика, бросок – и мокрую кожуру в черной сутане подхватывает океан. А бывает, щупальце сворачивается в петлю, Клесса накидывает аркан на врага, швыряет в другого.
Темный подлетел сзади верхом на песчаной осе, прыгнул сверху, грязевые сабли отрубили демону крыло.
Полотно из черных и красных перьев, облепленных инеем, падает медленнее, чем отрубивший его темный. Когда он упал, крыло рухнуло на него страшной тенью, прихлопнуло как комара.
Клесса воет, пробуждаются резервы ярости, глаза магмы вспыхивают, безумные, кровожадные, как во времена, когда командовал армией демонов.
Крылом, что уцелело, бывший генерал Зараха раскидал очередную волну искусственных тварей, клюв распахнулся, демон изрыгает клубы морозного тумана, плотные белые облака превращаются в ледяные скалы, внутри можно различить застывшие очертания големов и магов…
Что-то сбило Эгорда с башни, увлекся наблюдением через «окольцо», не заметил опасность.
Эгорд падает, мир начинает кувыркаться.
Но не страшно, будто смотрит на этот хаос не своими глазами, а в кресле лаборатории, за чашкой кофе, через Око Асимиры...
Падение замедляет снежная воронка, колесо кувырков удается остановить, магическая вьюга загибает направление полета, ее создатель будто скользит с ледяной горки.
Стальные подошвы ударились о камни. Между ними светло-коричневые травинки, журчит прозрачная живая веревочка ручейка.
Эта сторона горы более темная, отсюда не видно берегов, зато позируют во всей таинственной суровой красе скалы. Настоящие джунгли скал. Эгорд изучил их мало, не было времени...
Звуки битвы добираются с трудом, глухим эхом.
Далеко в вышине – крепость.
От нее к Эгорду круто снижаются некромант на виверне-нежити и крылатый демон в красном плаще.
Только что были пятнышками, но горстка мгновений – и воин-маг чувствует порыв ветра от костяных крыльев, виверна усаживается на большом старом дереве, крона просыпает сухие слезы веток, всадник смотрит из тьмы под серым капюшоном глазами снежного фиолета.
Демон бесшумно, с изящным присестом, как на балу, приземлился напротив Эгорда. Выпрямился. Даже за алыми складками плаща проступают изгибы великолепной осанки. Длинные кожаные листы крыльев поднялись будто обелиски из вулканической породы, демон вышагивает к Эгорду кошачьей походкой, багровые пальцы с коготками подцепили края капюшона, ткань сплывает по волнистой реке локонов цвета глубокой ночи.
– Милита, – произнес Эгорд. – Подозревал, что ты, но была надежда...
– Она далеко не первая, кого я убила.
Глаза сияют только что отлитыми железными ядрышками, губы блестящие, тугие как вишни, малиновая кожа пронизана сеточкой жил, внутри течет магма, лицо как под живой оранжевой вуалью. Подбородок надменно приподнят, стрелочка губ слегка повернута вверх.
– Все-таки связалась с некромантами, – говорит Эгорд. – Хоть Витор и просил этого не делать...
– Ради него, «старший братец», – ответила Милита с наигранной невинностью, резко перешедшей в язву.
– Сомневаюсь.
– По крайней мере, в начале. Но пока была личем... Видишь ли, некроманты избавили от того, от чего страстно желала избавиться всю жизнь. От страхов. Немертвые абсолютно их лишены. Не боятся ни боли, ни смерти. Боль испытывать не могут, а через смерть уже прошли. И я благодарна за этот подарок...
– Демонам тоже благодарна?
Бордовые крылышки ресниц взмахнули, Милита смеется.
– Демоны не только схожи с некромантами в бесстрашии перед болью и смертью. Они вернули мне способность получать наслаждения. Ох, Эгорд, если бы знал, какое удовольствие жить в этом сильном, легком, горячем теле... Даже делать ничего не надо, блаженствуешь только от того, что чувствуешь каждую его частичку! Словно каждый мой кусочек плоти и каждая капелька крови – это он и она, которые занимаются любовью, и я вся скроена из миллионов таких любовников... Жизнь демонов прекрасна, свободна и беспечна. Об этом и мечтала, когда была слабым запуганным человечком.
Кулаки воина-мага стиснулись до треска перчаток, кольчужная ткань и пластинки покрылись мохнатыми корешками льда.
– В сравнении с дарами некромантов и демонов мы с Витором для тебя – никто. Ничем толком не помогли, не избавили от страхов, всего лишь любили, кому это нужно...
– А сам-то ты, Эгорд, ценишь тех, кто тебя любит?
В груди дрогнуло.
Жемина…
Эгорд о ней забыл. Забыл о той, кто всегда о нем думает, кто любит и ждет его возвращения...
– Когда Зарах убивал Витора, – говорит Милита, – ты не очень-то рвался спасать лучшего друга!
– А ты не очень рвалась спасать любимого мужчину! Мы были там оба...
– Да, оба хороши, – протягивает демонесса философски. – Показали, какие на самом деле... Но я любила Витора. Как умела, но любила. Да и тебя тоже, старший братец...
Эгорд невесело усмехнулся.
– Сперва натравила пиратов, сейчас – Темный Орден... Это, видимо, знаки любви и внимания.
– Когда ты не дал мне расправиться с Зарахом, и правда жаждала изорвать тебя на кусочки, даже просила Ямора отпустить в земной мир, чтобы убить тебя, твоего болтливого дружка и эту небесную подстилку Леарит, но царь не позволил... Со временем успокоилась, даже начала забывать, но когда этот неудачник Хафал облажался, Ямор призвал меня, сказал, чтобы довела начатое...
Милита улыбнулась с горечью.
– Знаешь, Эгорд, тебя даже жаль, но ничего не поделать. Хочется отблагодарить демонов за то, что подарили бытие без страхов, и если Ямор просит твоей смерти, я постараюсь. Он, видишь ли, считает, что немного поспешил, когда отпустил вас. Недооценил твоих возможностей, говорит, вы становитесь слишком опасными для некого... равновесия.
– Некроманты думают так же?
Эгорд кивнул в сторону дерева, откуда следят накачанный фиолетовой энергией скелет виверны и ее хозяин в сером плаще.
– Почему этот некромант с тобой?
Милита изменилась, у переносицы выступила черная звезда морщин, голова наклонилась вперед, локоны спрятали скулы в тень.
– Не твое дело, братец. Пора отдавать долги.
Демонесса изящно отводит коготками края плаща, алая ткань оседает на камни.
На Милите черные доспехи, такие же, какие были на Хафале, когда тот держал Эгорда, Тимориса и Леарит в плену. В центре нагрудника мерцает, как звездное небо, кристалл, от него исходит великая мощь.
– Ямор подарил эти доспехи. Не только сохраняют демоническую силу в земном мире, но и...
Эгорд выбросил к Милите руку, пытается сковать демонессу толстой ледяной оправой, но все, что удалось, – покрыть лодыжки тоненьким слоем изморози, ледяная вата от близости с телом, которому кровь заменяет лава, испарилась.
Милита смеется.
– Но и подавляет людскую магию. Теперь ты беспомощен как ребенок, а я...
Земля начинает дрожать.
Вокруг Эгорда появились летучие змеи дыма, руки и ноги уже скручены, дымные оковы поднимают Эгорда, он словно распят на невидимой виселице. Вырваться не пробует. Знает, что бесполезно. По крайней мере, без ярости. А разозлиться на Милиту как на Хафала, чтоб закипело, мешают воспоминания.
Гору трясет, вода из ручейка выплескивается, по склону катятся валуны, скользят ковры булыжников.
Милита увеличивается вместе с доспехами, пластины дышат пепельными клубами, заточенная в них сила едва удерживается в столь тесном вместилище. Меняются и черты демонессы, в ней становится больше от демона, линии хищные, как у красного дракона, жилы вздуваются от потоков магмы, жидкий металл сияет бело-золотым, местами сеть сосудов разрывается, лава вытекает, налипает горящими островками, скоро на их месте будут стальные корки.
Глаза как пара солнц, что светят за пеленой хмари.
– Я такая же сильная, как в царстве демонов!
Оковы дыма растягивают Эгорда, в суставах жжение, зубы стиснуты, доспехи скрипят. Земля вокруг Милиты и Эгорда растрескивается, разломы выпускают тугие струи лавы, гул страшный, оранжевые сияющие колонны венчаются пухлыми шапками, брызги весом с кабана, упав, раскидывают камни, лавовые озера пожирают траву и кустарники, те вспыхивают суетливым пламенем.
Жарко как в царстве демонов, на лице виноградины пота стекают к подбородку, Эгорд не может сдержать хриплый стон, тело горит снаружи и изнутри, кажется, вот-вот останется лишь кожа, да и та рассыплется пеплом...
Милита смеется.
– Ты умрешь, Эгорд!
Пот заливает глаза, стон переходит из хриплого в пронзительный.
Крылья Милиты расправились, хвост в бешеном танце, демонесса парит в нескольких метрах над землей.
– Умрет и твой дружок Тиморис!
Костяная виверна встала на дыбы, сук под ней со скрипом прогнулся, крылья хлопают друг о друга внутренними полотнами, рассеивают пучки фиолетовой маны, виверна словно отпускает овации, череп на длинной шее запрокинут к небу, нежить воет будто в восхищении.
Некромант невозмутим, только плащ колышется, глаза под мраком капюшона светят белоснежно.
Милита демонстрирует улыбку-оскал.
– А еще сдохнет эта небесная шлюшка Леарит, ха-ха-ха!
На нее обрушилась раскаленная белокрылая звезда, Эгорд прищурился, в ядре звезды женский силуэт в доспехах из серебра.
Леарит придавила Милиту к земле коленом в живот, ладонь держит за горло, демонесса кричит, хвост и кожаные паруса отчаянно бьют о камни, но туловище прижато намертво. Крылатая богиня словно статуя льда, пронизанная миллионами лучей, столь чистые бывают либо в пустынях, где воздух плавится, либо в заснеженных ледниках на краю мира, либо в небе, за облаками, там солнце близко, как лицо любимой в объятиях.
А Милита под ней точно пламя, языки изгибаются, трепещут в жажде оторвать корни от того, что горит, освободиться...
Но рядом с кристаллом в нагруднике Милиты сила богини угасает, аура света слабеет, солнечные волокна, из которых сплетены крылья, укорачиваются, держать демонессу все труднее, хоть и старается хранить величие.
Пока сила не истекла совсем, Леарит свободной ладонью вцепилась в кристалл, тянет на себя. Черные доспехи Милиты сопротивляются как живые, выпускают плотные пепельные клубы, змеи дыма штурмуют серебряную защиту богини, пытаются скрутить.
На лице Леарит напряжение, крылья исчезли, баланс сил вот-вот сместится к демонессе, та сбросит богиню, сможет растерзать когтями, заколоть хвостом, утопить в лаве, приказать дымным змеям сожрать.
Кристалл из нагрудника вырвался.
Милита протяжно кричит, дым рассеивается, Эгорд, ощутив свободу, с грохотом ударился о камни, на четвереньках устоять удалось, в теле слабость, под доспехами холодная пустота, будто ни мышц, ни нервов, в глазах муть...
Богиню сбила всей массой костяная виверна, Леарит отлетела, выпрыгнувший из ладони кристалл поймал всадник в сером плаще.
Виверна, оставив за собой сочный лиловый шлейф, резко развернулась к Милите, хвост взмел волну камней и пыли.
Демонесса на земле стонет, выгибается, как когда-то Хафал...
Леарит!
Она сейчас упадет в разлом с лавой!
Эгорд не понял, как ему удалось прыгнуть так далеко, может, телекинез, может, метель, заклинания смешались из лоскутов в капле времени, как при битве с сыном Зараха. Воин-маг успел захватить богиню в кольцо объятий, обоих пронесло над лавовым котлом, у его берега человек и богиня упали.
Эгорд на спине, встряска, несмотря на боль, приятная, чувствительность возвращается, доспехи от близости с расплавленным металлом нагрелись. Леарит где-то рядом, справа, пальцы сквозь перчатку ощущают тепло божественной руки.
Перед глазами – небо...
Из-за края светло-голубой бездны плавными толчками выплыл в облаке лилового пламени скелет виверны. Некромант-всадник держит Милиту, наспех укутанную в красный плащ, на коленях. Демонесса обмякшая, висит у него на плече.
Крылатый силуэт углубляется в небесную лазурь, уже крохотный как насекомое, фиолетовый светлячок летит от острова прочь, приближение к горизонту заставляет исчезнуть...
– Леарит, ты в порядке? – спросил Эгорд как в трансе.
Молчание.
– Конечно, я же богиня, – ответила Леарит мягко.
– Опять меня спасла. Боги накажут...
– Главное, ты жив.
– Леарит...
– Надо узнать, что с остальными, – аккуратно перебила богиня.
Воин-маг заставляет себя протрезветь.
– Конечно.
Поднимаются.
Через «окольцо» и ледяных стрекоз Эгорд рассматривает остров и крепость.
Темные побеждены, Халлиг и Тиморис сообщили, что некоторым удалось бежать, но куда – загадка. Быть может, как и некроманта с Милитой, их уже на этом клочке суши нет, а может – скрылись в скалах. В любом случае, особой угрозы не несут, им бы раны зализать.
Хафал с Велирой, судя по всему, сбежали туда же... Интересно, что выйдет: союз с остатками темных или охота на них с целью продолжить тренировку? Впрочем, сейчас задачу выполнили, от клешней и золотых сабель пало много псов Ордена.
Леарит вернулась в небо.
Пока Эгорд переставляет уставшие ноги по горе, холмам и равнине на пути к мельнице, взгляд отдыхает на ее далекой фигурке.
С горы по тропе спускаются Халлиг и Тиморис, их с Эгордом дороги шаг за шагом намерены пересечься, но без спешки. Неторопливость – самый первый и желанный трофей после битвы.
– Где пропадал, парень? – говорит Тиморис измученно, но с радостью. – Отсиживался, пока грязную работу работали. Хоть бы подсобил, что ли...
Эгорд хочет сказать, что подсобил, но о стрекозах лучше помалкивать.
– А Хафал с твоей дочерью чем не помощь?
– Ну да, сейчас помогли, а теперь ищи их, – ворчит друг. – Затаились, и ходи теперь, бойся жала в спину! Или сабелька золотая прилетит по мою голову...
– Скорее всего, бежали в скалы, – сказал Халлиг.
Вид у него изрядно потрепанный, но спокойный.
Эгорд ведет спутников к мельнице, в траве мелькают окровавленные сутаны.
– Ничего, пусть наслаждаются свободой. Да и в скалах не очень-то разгуляешься. Та же тюрьма, только чуть просторнее.
– С острова не сбегут точно, – сказал Халлиг.
– Это и беспокоит, – не унимается Тиморис. – Сомневаюсь, что они хотят сбежать. У них тут, как бы сказать... неоконченные дела. У каждого дела две ноги, две руки и голова. Смею предположить, ребята жаждут отделить их друг от друга...
Эгорд слушает вполуха.
Снежно-ледяной покров вокруг мельницы устлан трупами темных и прахом големов. Пепел, песок, земля, трава, щепки, камушки, куски тел в черной узорчатой ткани, бордовые брызги и пятна... Хватит сделать новый слой почвы, плодоносил бы как королевский сад! Осталось вскопать, хотя лопата утонет, так и не достав штыком до снега.
В каше выделяются отрубленные щупальце и крыло, гигантские, кровь вокруг темно-синяя, как чернила.
Над утраченными конечностями возвышается хозяин.
Клесса парит на медленных волнах щупалец, от мощных вдохов-выдохов ледяные доспехи надрываются белыми трещинами и срастаются. Сквозь ноздри пышут облака мороза. Под шершавыми от инея веками – ртутно-красные сферы. Даже с тремя щупальцами и одним крылом Клесса кажется симметричным.
Эгорд вглядывается.
И впрямь: на месте отсеченного щупальца мерцают призрачные контуры этого самого щупальца! С крылом то же самое. Будто некий художник набросал в воздухе эскизы недостающих частей тела.
А затем...
Эгорд, шаги которого замедлились до черепашьих, вовсе замер. Тиморис негромко ругается.
– О боги! – прошептал Халлиг.
Отрубленные крыло и щупальце кристаллизуются, что-то среднее между льдом и бриллиантами, распадаются на тысячи кристаллов размером с орех, те рассыпаются на зерна, зерна на пыль. Рой частичек нежными лентами плывет к контурам крыла и щупальца, заполняет внутри них пустоту.
Бриллиантовая пыль соединяется в зерна, зерна в орехи…
Вскоре Клесса стал обладателем великолепных кристаллических конечностей. Те превращаются в плоть, новорожденное щупальце покрывается черной чешуей, крыло – черными и багровыми перьями. От прежних не отличить.
Демон-полукровка здоров, как до начала битвы.
Он и троица приближаются друг к другу.
– Ничего себе! – воскликнул Тиморис.
– Клесса, как такое возможно? – спросил Эгорд потрясенно.
– Благодаря Камалии. И вам.
Троица взобралась на ледяной утес, тот возник от дыхания Клессы, под толщей холодного хрусталя погребен темный маг с выражением на лице, будто пожалел, что в эту затею ввязался. Но даже на вершине ледяного помоста Эгорду, Тиморису и Халлигу приходится взирать на Клессу снизу вверх.
– Как это понимать? – спросил Эгорд.
– Ресурсы Светлого Ордена, которые ты принес, я переместил к себе в голову.
– В голову?! – почти хором воскликнули люди.
– Так же, как когда-то переселилась в меня Камалия. Книги, артефакты, лаборатория, ингредиенты... Это нужно ей, чтобы заниматься магией и алхимией. Внутри меня, в нашем с ней мире. Она хочет помогать держать в узде мою демоническую жажду. А мне хочется чувствовать Камалию лучше. Наша связь с каждым днем крепнет, сливаемся в целое. Камалия уже способна влиять на материальный мир... Она поклялась остаться во мне, и хотя мы создали прекрасный мир из мыслей, не хочу, чтобы она ощущала себя в тюрьме. Но выходить Камалия не желает, да и мне, честно говоря, так спокойнее. Пока она во мне, ее жизнь под моей защитой, а меня мало кто может победить. Да и мне лучше одному не оставаться...
Вокруг головы Клессы начинают кружиться звездочки.
Искорок все больше, они соединяются в линии. В созвездие высотой с человека.
Эгорд узнает...
– Камалия!
– Здравствуй, Эгорд, – говорит жрица эхом. – Здравствуй, брат Халлиг. Здравствуй, храбрый воин Тиморис.
Тиморис схватился за шлем, рожа от улыбки широкая.
– Ну даешь, подруга!
– Приветствую, сестра, – откликается Халлиг с добротой. – Рад, что нашла свое место и призвание.
Камалия почти настоящая, лишь немного прозрачности, девушка парит перед Клессой на уровне его туловища, ножки подогнуты, привидение покачивается вверх-вниз, этому ритму вторят маятники синих прямых волос. Белые складки кожаных сапог, облегающих штанов, туники. Золотая эмблема солнца и лучей-рук. Длинная реечка посоха с вытянутым ромбом на конце, внутри миниатюрное солнышко.
Камалия плавно описала вокруг Клессы виток, зависла у его плеча.
– Я правда на своем месте.
Эгорд смотрит ей в глаза.
– Ты стала совсем другой...
– Я нужна Клессе. А он нужен мне. В нашем мысленном мире спокойно и светло. Помогаю ему хранить добрую половину от демонической. Теперь могу еще и лечить.
– А прикасаться к предметам можешь? – любопытствует Тиморис.
– Иногда.
Камалия впиталась в Клессу, призрачная фигурка появилась у другого плеча.
– Могу пролетать насквозь.
– Главное, ее невозможно ранить или убить, – говорит Клесса. – Даже если коснется смерти, погибнет лишь это воплощение, Камалия тут же создаст новое.
Эгорда накрыла волна тоски.
Милита...
Такая жизнь «младшей сестренке» подошла бы. Витор спрятал бы у себя в голове, в мире мыслей Милита создала бы Вселенную без страхов, жила бы в полной безопасности, хранила бы душу Витора, а он хранил бы ее в себе, как второе сердце...
– Буду за вас молиться, – сказал Халлиг.
– Только за Камалию, – поправил Клесса. – Боги людей не одобрят молитву за демона.
– Демон лишь наполовину.
Призрак Камалии развернулся к Клессе, прозрачная ладонь опустилась на широкую, как доспех могучего воина, грань клюва. Ледяной дыхание демона замерло, словно боится обморозить нежную ладошку, тяжелые веки опустились, Клесса пытается прикосновение ощутить...
– Молюсь за тебя каждый день, – прошептала Камалия.
Грубой, будто высеченной из гранита ладонью Клесса проводит вдоль щеки жрицы, тонкой, прозрачной, как лепесток.
– Сердце мое...
Эгорд наблюдает.
Перед ним то, что никогда не будет доступно ему.
Он – лед.
Разум выше чувств.
Воин-маг спешит уйти, сказал, что нужно проверить остров, не осталось ли где темных магов и големов. Тиморис увязался следом, но Эгорд дал задание – очистить крепость от трупов. Точнее, свалить во дворе, а Халлиг сожжет.
Эгорд огибает гору по склону, шаги вялые.
Хочется побыть одному...
Идея плохая, обычно так легче не становится, болото серых мыслей затягивает, полезнее заняться делом, отвлечет. Но ничего поделать Эгорд не может.
Видимо, наступила потребность.
Воин-маг отвлекает себя созерцанием полета Леарит. Богиня как раз пролетает над ним, высоко-высоко...
Бах!
Из недр ясного неба в Леарит ударила молния.
Богиня падает, серебро доспехов проводит отсветы, руки и белоснежные волосы тянутся следом безвольно, крылья расслаиваются на солнечные языки, будто жгутики пикирующей на дно океана медузы.
Еще молния! Крик.
Ноги несут так, что земля не ощущается, Эгорд рычит, всему, что под сапогами, нет пощады: камни разлетаются как осколки от взрыва, мох проседает на глубину, куст превращается в лепешку щепок. Злая сила мчит, наверное, так же бежали по лабиринту подземелья огненные элементалы в поисках добычи.
Взор прикован к падающей фигурке...
Снежная воронка бросила воина-мага вверх, руки подхватили тело богини, на розовом облаке телекинеза Эгорд приземлился там же, где случилась битва с Милитой. Лава успела подстыть, темно-красная, как запекшаяся кровь.
Две пары глаз встретились.
Эгорд прячет себя и Леарит под тесный, но очень толстый ледяной купол.
Молния сообщила о себе кошмарной силы ударом, уши ломит, челюсти как магнит и железо, лицо воина-мага перекосилось от боли и гнева. Внутренняя поверхность купола побелела от паутины трещин, Эгорд подпитывает ледяную полусферу энергией, стены срастаются, под пузырем уютная синева, тут бы наслаждаться бы покоем, а не держать оборону.
Молния за молнией обрушиваются на ледяной щит, разлетаются в шипящем пару глыбы обломков, но Эгорд не устает заращивать купол толстым льдом. грохот перестал доставлять боль, слух привык.
– Эгорд... Боги наказывают меня. Не бери на себя эту боль...
– Никто, – хрипит Эгорд, – не смеет причинять тебе... Даже боги.
Чувствует, что сходит с ума в каком-то едином, верном направлении, и ему нравится, как узнику в высокой башне, который взломал решетку и прыгнул в пропасть ради вожделенных мгновений свободы. Земля от его магии промерзла будто на крайнем севере, Эгорд питает купол, как корень – дерево. Капли пота превращаются в снежинки и градинки.
– Не позволю! – рыкнул Эгорд.
Он и ледяной купол как одно существо, воин-маг пронизывает его плоть ледяными нервами, чувствует колебания, сдвиги, разломы, чувствует боль, когда куски ледяного мяса вырываются клювами молнии. Но от этого ярость лишь распаляется, Эгорд наращивает новые слои льда, купол становится вдвое, втрое толще. Чем чаще и напористее бьют белые копья, тем больше холодный синий гриб разрастается, воин-маг выжирает из себя силы жадно, только бы ледяной панцирь становился выше, если понадобится, вырастит гору до небес, вспорет вершиной надменных божков, возомнивших себя судьями!
Никто не смеет трогать Леарит, никто!!!
Буря молний оборвалась.
В гудящей тишине Эгорд и Леарит смотрят друг другу в глаза, сквозь толщу льда звучит рокот океана, громко, отчетливо, будто берег совсем рядом... Не сразу Эгорд осознал, что это его собственное дыхание.
Зубами стянул перчатку, пальцы проскальзывают по щеке богини, теплой как лучи рассвета.
– Леарит...
Кисть Эгорда обняла солнечная ладонь.
– Мы не должны, Эгорд.
– Но ведь хотим.
– Между нами не только боги... Она тебя любит.
– Леарит!..
– Против богов пойти готова, но против любви... Прости.
Эгорд едва держится, чтобы не обнять.
– Ты так близко, Леарит... И так далеко...
http://tl.rulate.ru/book/35457/819408
Использование:
